Это был удивительный день, вместивший в себя три важные даты: Наурыз - восточный Новый Год, День весеннего равноденствия и День Поэзии. Согласитесь, есть что-то общее между всеми этими событиями. Новый Год откликается в нас желанием перевернуть исписанную страницу и начать новую жизненную главу. День весеннего солнцестояния является чертой, за которой пробуждение земли от зимней спячки уже неизбежно. Поэзия – это тоже пробуждение душевных рецепторов, прорастание эмоций сквозь почву сознания, раскрытие миру цветков мыслей и ощущений. Схожесть этих трёх событий настолько явственна, что вплетение их в одну календарную дату показалось мне знаковым.
В Евразийской Творческой Гильдии этот день был отмечен литературным вечером Мурата Уали.
Мне всегда казалось, что поэзия должна походить на полупрозрачную ткань – газолин, через которую, притягивая и завлекая, проступают образы и переливы ощущений. Итак, что видит читатель через призму поэзии Мурата? Между строчек его стихотворений просвечиваются палящие лучи Востока, виднеются фиолетовые поля шафрана, льется жидкий рубин вина Шираз. Разгоряченное воображение легко выстраивает картины невиданных раннее пейзажей, внимает пряным вкусам блюд с диковинными названиями,
любуется плавными движениями танцующих гурий.
Хотя автор и признаётся, что, отдав дань реалиям цифровых технологий, он
“приравнял к перу компьютер”, это не мешает, его строкам доносить до читателя
красочный спектр ощущений.
Цикл любовной лирики назван Лиротическим. Как
объяснил сам автор, это определение является контаминацией двух слов –
лирический и эротический. И действительно, сквозь лёгкий покров романтики
прорывается язык страсти, пронизанный нежностью и восхищением перед женским
телом.
Здесь нужно отметить, что сама деятельность Мурата
является контаминацией двух сфер – лирики и физики. На первый взгляд кажется,
это две противоречащие друг другу системы осмысления и восприятия окружающего
мира, однако, Мурат не только прекрасно существует в обеих сферах, но также
сумел примирить их на территории одного стихотворения. Как физик, он
проквантовал биополе элементарными частицами; как лирик назвал их
лавионами/любвеонами.
Лавионы
Биополе. Биополе...
Яркий свет из-под ресниц.
Захлестнёт помимо воли
Током волн или частиц.
Восхитительная сила
Излученья этих глаз
Всё прожгла и всё пронзила,
Несмотря на разность фаз.
Обтекая все преграды,
Феромонная волна
Побежит с моею рядом
Когерентности полна.
Легкокрылых любвеонов
Рой частиц слетает с уст.
Искрометных лавионов
Раздаётся – звон и хруст.
И уже помимо воли,
В унисон пронзая нас,
Волно-кванты биополя
Вызывают резонанс!
Во время своего творческого вечера, Мурат с некоторой иронией сказал, что считает себя не поэтом, а конструктором ударных концевых созвучий ритмизированного текста. Позвольте с вами не согласиться, уважаемый Мурат. В моем понимании поэт – это прежде всего человек, обладающий особенными рецепторами восприятия окружающего мира. Люди, создающие поэзию, умеют замечать то, мимо чего упёртый технарь пройдет не заметив. Это не плохо, и не хорошо. Это данность. Но, если вы можете увидеть, что утро имеет “фиолетовый” оттенок; услышать, что трамваи “щебечут”; почувствовать, что ночь к утру становится “беззащитной”, то вы безусловно являетесь поэтом, и это тоже данность.
Фиолетовое утро
Защебечут трамваи
Фиолетовым утром.
Воробьиные стаи
Вверх взлетают салютом.
Фиолетовым утром
Сновиденья растают.
И сверкнет перламутром
Диск луны исчезая.
Просыпаются улицы
Фиолетовым утром,
И деревья сутулятся
В сонном сумраке смутном.
Ночь уже беззащитна,
Как для жертвы овца.
Сновиденьям обидно
Недосмотренным быть до конца.
25 апреля
В апреле очередное заседание ЕТГ позволило мне познакомиться с творчеством еще одного поэта – Сергея Захарова. Из атмосферы пряного и жаркого Востока, созданной Муратом Уали, стихи Сергея Захарова переносят в совсем другой мир – пасмурный, холодный, но величественный Санкт-Петербург.
Мне не довелось познакомиться и общаться с Сергеем, и, к сожалению, его уже нет с нами. Но сила поэзии состоит в том, что, читая чьи-то стихи, можно познакомиться с автором гораздо ближе, чем при обычном поверхностном общении. Я верю в правдивость настоящих стихов. И даже, когда строки прошиты витиеватыми метафорами, драпированы вымышленными образами и расцвечены миражами преувеличений, они, как говорил Самуил Яковлевич Маршак “рифмуются с правдой”. Знакомясь с текстами Сергея Захарова при подготовке к вечеру его памяти, я поняла, что правда его стихов мне по нраву.
Одна из составляющих частей поэтического мастерства – это умение сказать всё, не сказав почти ничего; умение лаконично и ёмко уместить в короткий текст целую жизнь. Стихотворение Захарова, представленное ниже,
разворачивает перед нами красочное и ароматное, но немного размытое полотно импрессионизма. Здесь нет ни одной фразы, описывающей подробности случившегося. Но перед глазами проходит многолетняя, от юности до преклонного возраста, история горько закончившихся отношений. Конечно, у каждого читателя картина проявит немного другие детали, ведь она не передается конкретными эпитетами, а подводит читателя к её прочувствованию.
Разорванным конвертом
Постель моя измята.
И ночь перед рассветом
Ужасно пахнет мятой.
А запах той сирени,
Что убивает память,
Упавши на колени,
Вовек мне не оплакать.
Качнутся нервно ветви,
И дрогнут стены дома,
И ночь перед рассветом
Запахнет валидолом.
Другой силовой рычаг поэзии заключается в навыке объединять абсолютно простые слова таким образом, чтобы при их столкновении происходила химическая реакция, в результате которой, в свою очередь, появлялся потрескивающий от тока и вспыхивающий зарядами сгусток энергии. Не сложно почувствовать какой смысловой разряд проходит через следующие строки: “Когда в спину вонзят пару фраз”, “Когда часы не бьют и рук не отбивают”. А сколько нежности и света несёт в себе строчка “Поднесу ей солнышко бусинкой янтарною”.
В стихотворении Я возвращаюсь в Петербург у автора есть такая строка “Останови, — кричу, — убей во мне поэта”. Вряд ли такое возможно. Поэтические рецепторы, вплетённые в человеческую сущность, удалению не подлежат. Их обладатели могут слышать “цветы и небо”, даже не умея “отличить ноты “до” от ноты “ля” (стихотворение С. З. Какая может быть печаль...), или разглядеть “фиолетовость утра”. Наделённые данными энзимами люди не могут “человеком обычным быть, не поэтом”, как говорит Сергей Захаров в стихе У меня отобрали рай. Это встроенный механизм, камертон внутренних струн. Данная особенность несёт в себе определённую тяжесть. Ведь обнажённость чувств обострённо воспринимает не только радость, но и весь спектр негативных ощущений. Однако, она же обогащает сознание особыми фильтрами, через которые у окружающего мира видны удивительные полутона и оттенки, тончайшие мелочи и дарит ощущение поэтического бессмертия. «Смерти нет», - как утверждает Мурат Уали в стихотворении, отрывком из которого мы и закончим этот разговор.
Смерти нет.
Есть только небо.
Улетим, где кто бы не был …
Смерти нет.
Лишь есть закаты -
Полыхают облака…
Гаснет свет,
но нет утраты –
Утром вновь издалека
начинается рассвет.
Смерти нет.
очень эффектно написано, мне понравилось
ОтветитьУдалитьне статья, а художественное произведение! вдохновенное, опоэтизированное...
ОтветитьУдалитьМы присутствуем при рождении нового Литературного Критика. Так держать, Ирина!!!
ОтветитьУдалитьПосле такого отзыва, открываю сразу двух поэтов. Хочу даже одним стихом поделиться со своими друзьями.Спасибо, Ирина!
ОтветитьУдалить