Ланч. Марина Варданян

Я летела из Катара в Нью-Йорк. Полёт ожидался длинный. Рядом со мной сидел приятный мужчина. Я предложила ему армянские сухофрукты. Он с удовольствием взял, потом начал шутить относительно знакомств в пути. С чувством юмора у него всё было в порядке. Мы разговорились, видимо, почувствовав во мне хорошего слушателя, он начал рассказывать свою историю женитьбы, которую я привожу здесь, опустив лишь небольшие детали.

Итак, они были давно знакомы. Это знакомство плавно перешло в дружбу. Он любил рассказывать ей про своих подружек. Она находила точное определение для каждой. Обычно она слушала. Но как-то начала в ответ рассказывать про своего друга. И ему вдруг стало неприятно. «Приятель, что с тобой?» — спросил он себя.

Я ПОВЕЗУ ТЕБЯ В ПАРИЖ! Гумер Каримов

Ты очень не хотела идти в кафе под тентом на Павловском вокзале. Тебе
казалось оно неопрятным и временным, как всё на вокзалах, но Павловск не Париж, здесь так мало подобных заведений, да и все они запрятаны в помещения, а так хотелось тёплым июльским вечером посидеть на свежем воздухе. В кафе всего несколько человек, негромко играет музыка. Мы сели спиной к посетителям и поэтому нам никто не мешает смотреть через дорогу напротив, где шумят старые могучие деревья Павловского парка.
Мы смотрим на них и тихо разговариваем. Я обнял тебя. Ты сказала:
- Вот бы лето никогда не кончалось.
- Ты знаешь, - говорю, - если у нас заведутся денежки, хотел бы увезти
тебя в Париж. И не на недельку или две, а на целый год. Ну, по крайней мере, месяцев на девять - десять. Три осенних месяца мы прожили бы в Париже и набродились бы там всласть. А потом махнули бы на юг к Лазурному берегу, на Средиземноморье. К виноградникам и рыбакам. И ты и я написали бы по роману…
- Ой, - засмеялась ты, - отстань! Смени, пожалуйста, тему.

«Старик у моря». Роман Гумера Каримова. Книга первая. Грузинский овертайм. Часть первая. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ.

Глава пятая.

ГРУЗИНСКИЙ ОВЕРТАЙМ.

  

 В той, другой жизни, Роберт Бат написал повесть про своего учителя. Тот ушел к «верхним людям» на 76 году жизни. Незадолго до смерти он издал последнюю свою книгу, назвав ее «Овертайм». Учитель вспомнил про Данте, его «Божественную комедию» и подсчитал, что имел в виду поэт, когда написал: «Земную жизнь пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу»? Произведя нехитрый арифметический подсчет, Учитель понял, что для Данте половина жизни – 35 лет. Следовательно, с учетом средней продолжительности жизни во времена эпохи Возрождения, вся жизнь помещалась в семидесятилетний отрезок. А все, что за пределами этой цифры – овертайм.

Гумер Каримов «Старик у моря». Грузинский овертайм. Часть первая.

«Старик у моря».

Роман.

Книга первая.

Грузинский овертайм.

Часть первая.

ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ.

Глава четвертая.

Я ПОВЕЗУ ТЕБЯ В ПАРИЖ!

Ты очень не хотела идти в кафе под тентом на Павловском вокзале. Тебе казалось оно неопрятным и временным, как всё на вокзалах, но Павловск не Париж, здесь так мало подобных заведений, да и все они запрятаны в помещения, а так хотелось тёплым июльским вечером посидеть на свежем воздухе. В кафе всего несколько человек, негромко играет музыка. Мы сели спиной к посетителям и поэтому нам никто не мешает смотреть через дорогу напротив, где шумят старые могучие деревья Павловского  парка.

У порога родного дома. Сейран Сулейман

Когда бабушка Гульзаде вышла на нужной ей станции, солнце уже протягивало земле свои яркие, теплые лучи. Народу вокруг было много —  кто-то уже приехал, а кто-то, наоборот, только готовился к отправлению в путь. Enable GingerCannot connect to Ginger Check your internet connection
or reload the browserDisable in this text fieldRephraseRephrase current sentenceEdit in Ginger×

Пожилая женщина долго добиралась до этого места. Ехала на поезде не с одной пересадкой. В дороге она плохо спала. В голове билась лишь одна мысль — во что бы то ни стало успеть добраться до дома!

На станции Гульзаде села в автобус и уже через час вышла на остановке, недалеко от которой было то самое село, где она родилась ровно 70 лет назад. Приближаясь к родному селу, пожилая женщина внимательно всматривалась в окрестности, словно хотела убедиться, туда ли она попала. Тут, на одной из улиц находился отчий дом.

Особенный. Владимир Сорокин

Услышав протяжный скрип калитки, Жучок недовольно высунул из конуры заспанную, с вкраплениями соломы, морду.Enable GingerCannot connect to Ginger Check your internet connection
or reload the browserDisable in this text fieldRephraseRephrase current sentenceEdit in Ginger×

Он уж было собрался тявкнуть через силу (хочешь, не хочешь, а свой хлеб отрабатывать надо), но узнав меня, непроизвольно взвизгнул и закружился волчком, подметая двор своим роскошным хвостом.

– Жучок, ах ты, Жучара, – ласково стала приговаривать я, гладя пса по черной, лоснящейся перламутром шерсти. Искренняя собачья радость растрогала меня.

– Ой, Варвара! Господи, какими судьбами-то? Вот уж не чаяла, не гадала.

На чисто вымытом крылечке, украшенным тряпошными плетеными половиками, стояла баба Настя – моя родная бабушка по папиной линии. Мы застыли в неловком замешательстве. Баба Настя не решалась сойти с крыльца, так как была обута только в шерстяные носки грубой ручной вязки, я не решалась войти на ступеньки, так как мои ботинки почти по самую щиколотку были измазаны черной раскисшей грязью.

– Ну, че так и будем стоять? – поинтересовалась баба Настя, – иди хоть обнимемся, – предложила она. – Да не гляди ты на крыльцо-то, пес с ним, вымоешь потом.

Карадагское чудовище. Оксана Жукова.

Часть перваяEnable GingerCannot connect to Ginger Check your internet connection
or reload the browserDisable in this text fieldRephraseRephrase current sentenceEdit in Ginger×Enable GingerCannot connect to Ginger Check your internet connection
or reload the browserDisable in this text fieldRephraseRephrase current sentenceEdit in Ginger×

Мальчик уже третий раз обходил побережье. Было четыре часа дня. Жара стояла невыносимая. Казалось, его ведерко с кукурузой сейчас расплавится на солнце. Он дошел почти до подножия горы, но еще предстоял путь обратно – нужно было собрать у отдыхающих все кочерыжки от съеденной вареной кукурузы. Початок стоил всего пятьдесят рублей, и разбирали их охотно, в отличие от инжира. Пять зеленых, почти увядших плодов, каждый по сорок рублей, продолжали грустно загорать на крышке серого прозрачного ведерка с кукурузой. Ни один плод так и не приглянулся пляжникам, они предпочитали другой сорт инжира – фиолетовый, более сладкий, менее терпкий, от него не печет потом неприятно язык. Мальчик был одет в темные шорты и чистую, хорошо выглаженную белую рубашку. Такого же цвета кепку на голове он старался трогать как можно реже – с пресной водой в этих местах плохо, так что часто стирать возможности не было. Если мальчик замечал мусор на пляже – он собирал его в пакет, чтобы потом выбросить в контейнер. Пляж был чистый, ухоженный. Юный торговец кукурузой чем-то смахивал на главного героя советского фильма «Тимур и его команда». С хорошей улыбкой, умными глазами, очень контактный, он нравился курортникам, особенно пенсионерам. Мальчик не кричал надрывно, как другие, на весь пляж:

– Ку-ку-ру-за!

На берегу Бохайского залива. Вера Сытник (Янтай).

Занятия закончились. Enable GingerCannot connect to Ginger Check your internet connection
or reload the browserDisable in this text fieldRephraseRephrase current sentenceEdit in Ginger×

Наскоро пообедав в студенческой столовой, Эмили решила прогуляться по берегу Жёлтого моря. Если быть точнее, по берегу Бохайского залива, который, как аппендикс, врезался в сушу. Он был зажат, справа и слева, грядами гор, что закрывало его от ветров и штормов. Эмили в этом успела убедиться: за два месяца она ни разу не видела, чтобы море волновалось. Постоянное спокойствие и гордая невозмутимость залива рождали потребность бывать здесь как можно чаще.

Прекрасная Библиотекарь. Инана-писатель

Инана-писатель

Xудожник Михаил Ходжаянц

Мадам Белла была красавица, и сумела конвертировать свою красоту в жизненный успех: богатый муж, прекрасная должность директора Национальной Библиотеки. Она участвовала в международных конференциях, выбирая те, которые проходили в интересных для неё местах. Организовывала симпозиумы у себя, с улыбкой видя изумление гостей, когда они приходили на экскурсию. Удивляться было чему: прекрасное здание — спецзаказ лучшим архитекторам, с удивительным зимним садом, концертным залом с новым роялем Steinway. 

Моя Роми Шнайдер. Забавник

Анжела Конн

Моя  Роми Шнайдер

Мои больные ноги, распухшие от ревматизма, ковыляя, с трудом доставили меня в чужой двор… Усадили на лавочку напротив её окна. За те годы, что я встречал её, глаз не единожды успел засечь, как она выходила из дворовой арки на шумную улицу. Мы жили с ней в совершенно противоположных концах одной и той же длинной, с утра до вечера оживлённой улицы.

Никогда не целуйте незнакомца

Астхик Мелик-КарамянEnable GingerCannot connect to Ginger Check your internet connection
or reload the browserDisable in this text fieldRephraseRephrase current sentenceEdit in Ginger×

Художник Михаил Ходжаянц 

Взирая вниз на небо с высоты десяти тысяч метров, я лениво обдумывал, куда меня занесет эта неуклюжая летающая железяка на этот раз.

А жизнь, думалось мне, она- словно заснеженная серо-голубая пустыня меж двумя горными перевалами, над которыми цинично сияет холодное бриллиантовое солнце.

А что, стало быть, Время, если не жидкий и неровный атлантический горизонт, разделяющий настоящее и будущее, словно Старый Свет от Нового? А прошлого в нем не существует, даже если наши органы чувств ощущают его частичку. Это настоящее, безжалостно тающее в каждый момент.

В чем же смысл путешествия? У каждого он свой. У меня, например, благороднейшее (в теории) призвание - старательно продлевать человеческое проживание, проплывание, пролетание или просто прозябание между двумя концами этого пути.

Иным словом, я - рядовой европейский ученый. Должен сказать, я уже изрядно привык к такому безликому определению, уже десятый год пыхтя в Южной Африке над созданием мифического лекарства против иммунодефицита человеческого организма. Бледнолицый ученый, который еще вчера бездумно поглощал канцерогенный фаст-фуд на перерыве, обдумывая решение очередной задачи, еще вчера на автопилоте крутил педалями к своим так и необжитым апартаментам в центре Йоханесбурга, и еще вчера точно знал, что ничего сумасбродного в своей разлинованной жизни не произойдет.

Большее, на что я надеялся- это долгий утомляющий перелет до Вены, откуда поездом до Амстердама, унылой электричкой до моего родного городка и полусонным такси до дома моего. Такого же необжитого.

Псалом

Светлана Ованисян

     

  Сирануш, наспех вытирая полотенцем мокрые руки, выбежала из кухни.
 Шел третий день войны, и в доме практически круглосуточно работал телевизор. Давно забытые патриотические песни в исполнении молоденьких девочек и мальчиков каждый час прерывались экстренными выпусками новостей.
Муж Сирануш, Гаспар, беспрерывно курил, вслушиваясь в звучащий с экрана поток информации. Для нее же все эти «дислокации», «контрнаступления», «южное направление», «северное направление» сливались в одно: там ее сын. Её Алик.

Рисунок Эрминэ Навсаардян 

Нервно теребя в руках влажное полотенце, она села на краешек стула. Сердце метрономом стучало, кажется, не только в груди, но и снаружи, гулкими ударами отскакивая от стен. По экрану поплыл скорбный список.

Сирануш читала, беззвучно шевеля губами. Имя её Алика было в списке последним. Сходилось всё: и отчество, и год рождения. Гаспар сдавленно взвыл. Жена его обернулась и отчётливо произнесла: «Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится…»
Почти сразу раздался звонок в дверь. Сирануш заглянула в глазок. Соседка Маро из квартиры напротив и с ней эта женщина с пятого этажа – имени её Сирануш не помнила. Соседи с верхних этажей менялись слишком часто, разве всех упомнишь?!

Она повозилась с замком и открыла дверь.
Лица Маро и соседки, имя которой напрочь вылетело из головы, были печальными. Даже скорбными.

Зелёный бутерброд Фэн-шуй. Николай Василевский

Николай Василевский

Мне всё надоело. Причём до чёртиков! Женщина, поселившаяся в доме – это застывший на некоторое время вулкан. И, никогда не знаешь, когда он взорвётся. Мировая революция, порой так не тревожит домочадцев как неожиданные бесспорно нужные и полезные идеи женщины. Пострадавшим лицом, обычно является мужчина. Я имел мало опыта общения с женским полом. И поэтому любил её. Свою жену.

Ноябрьские пирожки

Анастасия Кузьмичёва

                               1

А всего лишь нужно было, чтобы все получилось именно так, как хотел он. И ничего страшного в том, что Луна неправильно взошла или звёзды не туда повернулись. Но только в начатом и любимом деле все почему-то пошло не так. «Да пошло все прахом» – подумал он и уткнул свое лицо в ладони. Просто по-другому злость на самого себя не уходила. А драться и отстаивать свое он никогда не умел. Да и сам с собой даже при желании никак не подерешься… Вот и сидит на скамейке сейчас в безлюдном вечернем сквере. Смотрит на окна своей квартиры и даже не знает, что делать. Темные и мрачные окна навевали страх почти на весь дом, в котором остальные окна уже давно светились и играли тенями на шторах. Хотелось просто разрыдаться. Но даже этого он не мог себе позволить: вдруг пройдут какие-нибудь люди по скверу, а тут сидит мужчина на лавочке и рыдает. Дурак! Ой дурак. Хорошо если психушку не вызовут и всего лишь пройдут мимо. Он держал ладонями лицо и ловил катившиеся без его разрешения слезы. Он просто прятался от Мира, от людей, от себя.

Военврач третьего ранга

Владимир Тулинов

(Моей матери, участнице ВОВ, посвящается)
– Тоськи! Война! – громко крича, в комнату общежития мединститута влетел с вытаращенными глазами Мишка Логинов с хирургического отделения.
Сидящие за перегруженным тетрадями и учебниками столом две неразлучные подруги-блондинки с одинаковым именем Антонина с удивлением уставились на вбежавшего.
– Какая ещё война? Опять разыгрываешь? – девушка пополнее, она же Тоська Большая, негодующе махнула рукой: – Не мешай готовиться. Завтра экзамен, сам знаешь.

Россия – Англия - Африка. Нина Эдвардс

Лена – пышная блондинка, красивая русская женщина, а её муж Джон – типичный высокий худой англичанин – бизнесмен, директор большого предприятия. У предприятия - нескольких заводов, которые имеют филиалы в разных уголках планеты. До замужества, в годы Перестройки, в Москве Лена была директором гостиницы, а Джон приехал в командировку и жил в этой же гостинице. У директора и постояльца закрутился бурный роман, закончившийся свадьбой и переездом в Великобританию.
Джон, контролируя работу филиалов и внедряя новые технологии, продолжал мотаться и по разным странам, крутиться по командировкам, как белка в колесе, а Лена, как пышный хвост, всегда следовала за мужем. «Моё хобби – это приключения», - весело говорит она, и это, действительно так.  

Попугай Какаду (Окончание. Начало в январском номере ЛП1) Тынымбай Нурмаганбетов (Казахстан)

(Окончание. Начало в январском номере ЛП1)
                                                   4
  

  Однажды глубокой ночью тишину нарушил резкий звонок. От страха Байгельды похолодел. К нему ведь не только ночью, посередь дня никто не заходил. Ой, не ко добру! Может, воры за попугаем его пришли? Сердце лихорадочно заколотилось. И Какаду, видно, почувствовал что-то неладное. Выбрался из железной клетки и, подлетев, уселся хозяину на плечо.  Когда звонок, разрывая ночную тишь, затренькал в третий раз, перепуганному хозяину ничего не осталось, как отворить дверь. Он при этом шептал какие-то обрывки молитвенных слов и вспоминал имя всемогущего Спасителя. Руки задрожали, ноги подкашивались. А на пороге возник... о, Аллах!... его старый друг - пройдоха Ерик.  И по обыкновению сразу накинулся бурно обнимать да целовать Байгельды, и эта его манера тотчас растопила оледеневшую было от страха душу и развеяла недавнюю опасность.

В начале был самолёт... Виктория Левина

Самолёт в процессе сборки, когда он ещё только стоит на специальных конструкциях, кажется совсем небольшим. От места, где крылья крепятся к корпусу, до самого загнутого вверх кончика крыла – не более пяти метров. Но крыло это имеет довольно покатую форму и, чтобы осторожно продвигаться по нему, держа в руках журнал проверки и измерительные инструменты, нужно балансировать, словно эквилибрист или акробат, чего мне не хватает по определению.

– Ты в порядке? – кричит мне снизу мастер, видимо уловив на моём лице тень неуверенности.
        – Всё в порядке, – отвечаю ему на иврите и начинаю своё приобщение к акробатике. 
       Мои проблемы – это максимализм, начисто отсутствующее чувство самосохранения и хромая нога. Продвигаюсь вдоль крыла осторожно, думая только о том, чтобы моя слабая «полиомиелитная» нога не подвела и не положила конец моей карьере проверяющего качество на авиастроительном заводе. Дипломов у меня – хватит на десятерых! Иврит уже в довольно сносном состоянии после множества обучающих языку курсов. Желание преуспеть в новой должности – по самые края!

ДОЛЖНИК. Михаил Ландбург

Пройдясь по больничному садику, старик вернулся в палату, взобрался на кровать и, будто в этом мире уже ничто не осталось заслуживающего его внимания, упёрся взглядом в одну точку. 

 - Я видел, как ты прогуливался по садику, - сказал внук Нир.

 Плечики старика шевельнулись, взгляд перебрался на внука.

     - Тебя позабавило?

     - Я рад, что после операции ты уже сам…

     Старик опустил веки. На худом, плохо побритом лице выступила узкая полоска тени. Он сказал:

     - От бабушки я узнал, что ты собираешься в Лондон.

Мишины яйца. Адолина Гордон (Германия)

В прошлой жизни, во времена далёкие, теперь почти былинные я работала главным зоотехником в сибирском животноводческом колхозе.

 В тот памятный день на дворе шёл май месяц, а по телевидению шёл любимый советскими людьми телефильм «Семнадцать мгновений весны». Был вечер, и на улице уже стемнело. Вся семья собралась возле телевизора.  Муж Эдуард с нашим шестнадцатилетним сыном Борисом смотрели и обсуждали фильм; восемнадцатилетняя дочь Наташа спала на диване; мы с Эммой Марковной – матерью мужа сидели рядом и говорили о своём, о девичьем. Вдруг со двора раздался шум и послышались крики:

- Ада! Ада!