Анна Маркова
…Надо ли говорить, что розовое свечение совершенно исчезло из поля зрения, а узкая полоска леса превратилась в обыкновенный темный лес, беспросветно обступающий нас со всех сторон. Здесь надежда выбраться к жилью даже затемно покинула нас окончательно. Мы смирились с тем, что ночевать придется в лесу.
Но идти все равно надо, надо двигаться. И мы идем, куда глаза глядят, проваливаясь в снегу и волоча за собой лыжи.
Какой-то момент мы даже почувствовали под ногами дорогу – идти стало легче. Но это не добавило ни радости, ни надежды. Было какое-то неосознанное предчувствие, что это ненадолго.
Так и случилось. Дорога делала поворот, а куда – не видно: то ли вот между этих двух елок, то ли между тех. Пошли в одну сторону – увязли, вернулись – нет дороги! Пропала! Уже не в первый раз за эту ночь. Говорят же, что в темном лесу тебя леший кружит.
Опять бредем по снегу. Элька как увидит пенек или толстое поваленное дерево – «Давай отдохнем!».
С одной стороны – очень хочется, с другой – боязно. Снова вспоминаю армию Наполеона. Правда, в рассказе они шли уже не первые сутки. Мы еще вполне в состоянии после отдыха продолжить путь. Но береженого Бог бережет! Поэтому долго я отдыхать Эльке не даю.
Иногда мы слышим голоса. Будто бы где-то рядом, за деревьями идут люди по лыжне и переговариваются. Когда мы позже рассказывали об этом, нам не верили: «Вам показалось!». Нет, не показалось. Эльвира тоже помнит эти голоса.
Я даже нашла возможное объяснение с точки зрения физики. Наверное, это было гуляющее по лесу эхо. Звук, отражающийся толи от деревьев, толи от различно нагретых слоев воздуха, так и гулял по лесу, как пуля со смещенным центром тяжести. Звуковой мираж, что ли? Впрочем, на научность своей гипотезы не претендую.
Когда мы в очередной раз присели на особенно удобное поваленное дерево, Элька отказалась вставать.
- Но ведь мы замерзнем!
Время от времени я вскакивала, начинала бегать взад-вперед, подпрыгивать и стучать ногами, но раз от раза все труднее было себя заставлять. Эльвира ко мне не присоединялась, продолжала сидеть. Но самое интересное – мы не чувствовали, что замерзаем!
Однако, мы обе согласились, что неподвижно сидеть нельзя. Поэтому, сидя на бревне, продолжали раскачиваться.
Самым большим желанием было очутиться сейчас на базе, в теплой комнате, а еще лучше – под горячим душем! Самым большим и самым недосягаемым! Иногда элементарные вещи становятся бесценными.
Пытаюсь прислушаться к состоянию своего организма: замерзаю или нет? Да, вроде, нет… Руки в совершенно мокрых шерстяных варежках – теплые, и, самое удивительное, мокрые ноги – тоже! Значит, я не замерзаю….
Интересно, а сколько сейчас времени? Что нам придётся сидеть здесь до рассвета – это понятно. А когда рассвет?
Начинаю прикидывать. Так… Когда мы потеряли дорогу там, на озере, это было, где-нибудь, время ужина – часов семь вечера. Потом мы покружили по лесу – часа два, потом шли по просеке – часа четыре, столько же – в камышах, потом снова по лесу… Светать начнет после восьми. Значит, до рассвета сидеть еще часа два. Как долго! Досидим ли? Угораздило же заблудиться в лесу в самое темное время года!
И я мечтаю о том, как хорошо было бы, если бы мы заблудились летом. Во-первых – точно бы не замерзли, во вторых – скорее светать бы начало… Что за чушь в голову лезет?!
Докладываю Эльке о результатах своих подсчетов:
- Светать начнет часа через два.
Ждем. Вот, кажется небо стало светлеть. Даже раньше, чем я предполагала! Ну, значит, скоро уже пойдем.
Продолжаем раскачиваться. Элька щупает свои руки, потом – мои. У нее тоже руки теплые. Ну и хорошо! А вообще такое ощущение, что даже теплее стало. Не признак ли это замерзания?
Опять вспоминаю классику, школьную программу по украинской литературе. Панас Мирный, «Морозенко». То есть, «Морозко» по-русски. Там рассказывается про мальчика, который ночью пошел через лес, чтобы сделать маме сюрприз и наколядовать подарков. Но началась метель, он заблудился и замерз. Перед тем, как он умер, у него начались галлюцинации, и ему показалось, что он согревается…
Да нет – руки-то теплые! Странно как-то…
Уже потом мы узнаем, что в эту ночь - именно в эту ночь, - погода резко менялась. Вечером было минус десять, а к утру температура поднялась до плюсовой. Нам не казалось, что стало теплее - так было на самом деле. И это нас спасло!
Как же в нашей жизни все переплетается! Не поймешь, где кончается везение, а где начинается удача. После того случая мы не раз были в Орехово и шли в темноте по лесным дорогам. И удивлялись: смотри-ка, когда светит луна, в темноте все прекрасно видно! Вот – лес, а вот – дорога! Выходит, в ту ночь, если бы погода не менялась и ветер не гнал тучки – светила бы луна, и мы не заблудились. Но эта же перемена погоды, может быть, даровала нам жизнь…
Однако, куда девался рассвет? Небо опять темное, низкое. Что за ерунда! Два часа уже, пожалуй, прошло. Ну ничего, на час-полтора я могла ошибиться. Ждали больше – подождем еще.
Какие мысли посещают человека, когда он, заблудившись, ждет рассвета в зимнем лесу?
Самая главная мысль – о теплой комнате. Мы сидим и в своем воображении во всех подробностях смакуем картинку, как, наконец-то, рассветет; мы каким-то образом доберемся до базы и очутимся в своей комнате. Горячий душ, конечно, принять не удастся, но можно кипятильником согреть горячий чай, а потом залезть в кровать, укрыться всеми одеялами с головой, а сверху шубу!
Или еще лучше очутиться в своей квартире в Питере! Тогда первым делом – горячий душ, затем – в чистую постель, и тоже одеял побольше! Блаженный отдых в тепле после всех пережитиых испытаний! Об этом мечтаешь так сладостно, как обычно мечтают о любви, богатстве, славе…
А какие мысли еще, кроме теплой комнаты? Страх?
Страх был один: только бы не замерзнуть. Все остальные страхи зимнего ночного леса если и приходили в голову, то только затем, чтобы с удивлением обнаружить, что они тебя нисколько не волнуют. У меня, например, мелькала мысль о нечистой силе, но, видимо было не до нее. Поэтому всерьез я ее не воспринимала. Эльвире приходила в голову мысль о волках. Про них я и думать забыла! Да их и не видели никогда в этих местах - слишком людно.
Прямо перед нами громоздилась заснеженная ель, которая очертаниями напоминала силуэт человека. И Эля это тоже заметила, как потом выяснилось. Было немного жутковато, но не очень. Все-таки мы знали, что это ель, а не человек.
В очередной раз небо светлело и снова погружалось во мрак. Теперь уже понятно, что это не рассвет, а ветер, который гоняет тучки. Но куда же девался рассвет? Может, я ошиблась в расчётах?
Еще раз пытаюсь трезво оценить время, проведенное в лесу и… с ужасом обнаруживаю, что сейчас еще только часов одиннадцать вечера!!! Даже ночь еще не наступила! Это значит, что до рассвета нам здесь сидеть еще девять-десять часов. Да мы, если не замерзнем, то сойдем с ума!
Как бы не хотелось, но докладываю Эльвире о сделанном открытии. Она, как обычно, молчит.
Чтобы все-таки не сойти с ума, решила прикидывать время. Примерно минут по пять. Как накапливалось 15 минут, докладывала Эльке.
Мы продолжали раскачиваться, считать время. Оказывается, в таком состоянии даже можно задремать. Элька периодически щупала свои и мои руки в варежках. Варежки и носки по-прежнему были мокрые, руки и ноги – теплые.
Я вспомнила рассказ моей школьной подруги о том, как она со своим будущим мужем тоже заблудилась в зимнем лесу. Видимо, они были где-то совсем недалеко от цивилизации, потому что он нашел какую-то оторванную дверь, на нее они и легли. Мы тоже пытались наломать лапника, чтобы лечь на него. Но, напитанный влагой, он был настолько упругий, что сколько угодно гнулся, но не ломался. А ножа, конечно, с собой не было. Пришлось эту затею оставить.
Неужели когда-нибудь рассветет и мы доберемся до базы, очутимся наконец в тепле? Неужели когда-нибудь это случится? Неужели?..
Интересно, как мы сейчас смотримся со стороны? Например, если кто-нибудь вдруг появится из-за деревьев – что он увидит? Или кто-нибудь смотрит на нас из космоса…
И я начинаю воображать это как отснятый фильм. Ночной зимний лес – вид сверху. Полнейшее безмолвие. Постепенно камера приближается, и становится заметно, как белеют опушки. На одну низ них камера продолжает опускаться. Вот уже становится различимым поваленное дерево, на нем – какие-то две точки, находящиеся в движении. Теперь камера спустилась на землю и продолжает наезжать на поваленное дерево, и в конце-концов становится понятно, что на этом бревне в полнейшей темноте и безмолвии сидят и раскачиваются две женщины…
Вот такая чушь в голову лезет!
Сколько бы времени это не заняло, но я давно уже остчитала положенные десять часов, а рассвет все еще не наступал. Тогда я отсчитала еще один час. Рассвет не наступал. Я бросила считать. Наверное, на этой земле рассвет уже не наступит никогда…
Мы смотрим на заснеженную ель, напоминающую контуром человека. А что еще остается делать? Жутковато, но смотрим, почти общаемся.
Снова небо чуть посветлело, но это, наверное, опять ветер. Поэтому я решила Эле ничего не говорить, чтобы лишний раз не расстраивать. Оказывается, она тоже это заметила и не сказала мне по той же причине.
Хотя, нет, это уже не кажется - снег стал светлее. Я даже различаю лыжи, брошенные рядом. Застучали поезда. Ну вот, и дождались. Зловещая фигура заснеженного человека превращается в обыкновенную заснеженную ель, никого не напоминающую очертаниями. Светлеющий лес притих, будто виноватый...
- Ну что, Эля, пошли?
окончание следует
Дождалась продолжения, но и это не конец. Очень мне нравится Ваш рассказ.
ОтветитьУдалить