Вера Сытник
К вечеру, когда июньская жара спадает, город Янтай погружается в лёгкую дрёму.
Жители ближайших домов, словно ручейки,
бегущие вниз, стекаются по тротуарам на центральную набережную, где в это время
особенно прохладно, чтобы потанцевать здесь под музыку. Для этой цели многие
приносят с собой магнитофоны. Кто-то занимается зарядкой, тоже под музыку,
кто-то просто гуляет. Небо без единой звёздочки. В чернеющей дали оно сливается
с морем, в котором мелко сверкают огни плавучих рыбацких домиков, всегда на одном
и том же месте, да моргает синим глазом маяк на далёком острове. Сияет полная
луна, освещая жёлтую, дрожащую на воде дорожку, танцует фонтан, руководимый
негромкой музыкой, горят высокие фонари, соревнуясь с надменной небесной
красавицей, в воздухе пахнет рыбой. Атмосфера пронизана ожиданием ночи и
ощущением долгожданного покоя.
Иногда сюда приходит пожилой китаец,
привлекающий внимание не столько своим белым шёлковым костюмом в национальном
стиле, что уже необычно на фоне разношёрстной публики, сколько гигантской белой
кистью, почти с него ростом, которую он держит в одной руке, и круглым жёлтым
пульверизатором в другой. Мужчина останавливается под фонарём, недалеко от
фонтана, куда не долетают брызги, прислоняет кисть к столбу, кладёт на землю
пульверизатор, делает для разминки несколько плавных движений из тайци-цюаня и,
приняв сосредоточенный вид, приступает к удивительному, на мой взгляд, занятию.
Прыснув из пульверизатора водой на волосяной
пучок своего орудия, он берёт кисть в правую руку впереди себя, левую убирает
за спину и начинает писать иероглифы. Сверху вниз, по одному в каждом квадрате
набережной, в той её части, на которую падает свет от фонаря. Вокруг него
быстро собирается толпа. Люди стоят, с удивлением наблюдая за тем, как проворно
он двигает кистью, и беззвучно шевелят губами, пытаясь прочесть написанное.
Кисть то скользит, едва касаясь поверхности гранита, то застывает,
распластавшись на нём веером, то вдруг отрывается от него с такой стремительной
резкостью, что ты на секунду теряешь её из виду и облегчённо вздыхаешь, когда
она с не меньшей виртуозностью опускается вниз, в то самое место, откуда только
что взлетела. Следя за быстрым появлением размытых водяных знаков на граните, с
нетерпением ждёшь, когда они оживут, ненадолго заблестев своими округлыми
контурами, и тут же высохнут, не оставив после себя и следа. К тому моменту,
как искусный мастер начинает третий столбец, первый почти полностью исчезает.
Странная, завораживающая картина на берегу
Жёлтого моря! Чёрное небо, чернильного цвета вода в заливе, жёлтая луна,
оранжевый свет фонаря, художник в белой одежде и с белой кистью в руках, и эти
мокрые иероглифы, на несколько минут проступающие сквозь серость гранита и тут
же пропадающие в нём, сжимаемые со всех сторон сухостью камня. Только что он
был полон экспрессией их сложных линий, и можно было прочитать на китайском:
«Будьте внимательны к своим мыслям – они начало поступков», только что кто-то
тихо произнёс: «Лао-Цзы!», как снова пустота и снова каменная серость, словно и
не было ничего! И опять быстрый щелчок пульверизатора, небольшой взмах кисти,
изящное прикосновение её тонкого конца к граниту, и новый иероглиф 福 (счастье) уже влажно
темнеет у нас под ногами.
Каждый раз, когда мне доводится видеть
художника, я думаю не о бренности нашего мира, о чём, казалось бы, должны
напоминать уходящие в никуда иероглифы, а о том, как хорош этот долгий
прохладный вечер на берегу тёплого Жёлтого моря! И этот маэстро, превращающий
процесс письма в захватывающее зрелище, и его артистичная кисть, бережно
несущая воду к равнодушному камню, и каждый новый иероглиф, рождающий вздох
удивления у зрителей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий