То стаей воронья в безлюдье парка,
то клином журавлиным в синей дымке,
то чайками в диковинных морях
кричат, курлычут, продолжают каркать,
плодят сомненья, начинают фыркать
в нас рукописи – те, что не горят.
* * *
Чаще
ночью, реже днём
кто-то в нас вдыхает строчки.
И они, как в марте почки
набухают. Как огнём
придаётся крепость глине,
так и им даётся имя.
Ощущая цвет и вкус,
словно парус в океане,
с ветром к синеве влекусь
на коротком рифм аркане.
И как в мёд блины макаю –
строчки эти выдыхая.
* * *
Жатва
Сердце
из кипящей стали
обернётся тёмным слитком.
Кем мы станем? Кем мы стали,
прячась в хрупкий дом улитки
от живительного света?
Средь полей пшениц и плевел
жизнь – разменная монета
меж невежеством и верой,
меж любовью и презреньем,
меж наградой и расплатой.
Мы одной цепочки звенья
меж восходом и закатом.
И у каждого колосья
лишь свои в руке зажаты…
Но придёт когда-то осень
душ людских. И грянет жатва.
* * *
У неё походка – цепь из провокаций,
у неё колени – солнышки в метель.
В розовом тумане, в запахе акаций
утром, напевая, шла по суете.
Нет, не шла – плыла, как парусник от пирса,
и плевались бабки возмущённо в след…
А я видел – ангел с неба опустился
и принёс нам в морок – синеглазый свет.
* * *
Приходит
новое начало
строки, страданий и любви.
Меня немного укачало,
когда твоих сказаний чары
в лес вековечный завлекли.
И нет пути назад. Наверно,
сугробы занесли тропу.
Но выбираюсь я из плена,
когда ты лебедем-царевной
плывёшь сквозь пёструю толпу.
* * *
Подъездов
грязных – трюмы.
В заборе – перелазы,
и от качелей – кольца.
Следят за мной угрюмо
фонарь с подбитым глазом,
луна с лицом пропойцы.
Тот двор – забыв усталость,
нашёл почти я сразу
без всяких точных лоций.
Но тут в живых остались
фонарь с подбитым глазом,
луна с лицом пропойцы.
Мы в дождь здесь целовались,
прикрывшись ржавым тазом,
запрятав в сердце солнце.
И в нас вливали сладость
фонарь с подбитым глазом,
луна с лицом пропойцы.
* * *
У солнца от огня мигрень.
Не оттого ль оно зловеще
испепелило ржавый день.
Снуёт, раскаливая клещи,
рать скорпионов в щелях трещин.
На рёбрах мусорного бака
расселись красные грачи.
И в рыжей масляной клоаке
с горчицей кость грызёт собака
и охрой на меня рычит.
Комментариев нет:
Отправить комментарий