1. Он
Это конец. Конец всего. Всего плохого. Для большей верности конца он ушел из
середины жизни города. Середины, вернее центра его жизни. Впрочем, это не важно,
все ровно это конец. Главное не спугнуть... А город подмигивал вечерними огнями,
посылая по своим венам “готовеньких” в обмен на “новеньких”. Город никогда не
страдал от кровопотери. В снежном, сумеречном воздухе пахло пивом, водкой и
праздником. Вечным праздником! Под ложечкой привычно засосало. Организм был
возмущен. Все внутренние и наружные органы давно привыкли избегать проблем.
Многие просто перестали работать. В общем, каждый жил как мог, но в свое
удовольствие. Посредством “теплого” безделья. Но он уже решил. Точнее решился
Начало всегда исходит из конца. Он всегда собирался “завязать” после праздников,
но они шли нескончаемой чередой, плавно переходя из одного в другой. И вот
вчерашняя единственная бутылка, как ни странно, оказалась, последней каплей...
Он сидел на мосту, оперевшись спиной на ограду и обняв колени руками. Он думал
о наступающем конце и будущем начале... Страшно.
--По-до-жди!
Он дернулся и, обернувшись, увидел женщину, бежавшую без шапки и в
расстегнутой шубе за мужчиной, грозно и безоглядно вышагивающим вдоль по
мосту с широко расправленными плечами и гордо поднятой головой.
--Подожди! Остановись! Ну, куда же ты пойдешь — Его душа открылась и стала
наполняться нежностью и романтической завистью. Какая любовь, вот бы ему. —
алкоголик проклятый. Что же ты делаешь со мной? Всю жизнь мне испортил, тварь
пьяная.
После мА-А-Ленькой потасовки мужчина, походивший уже на провинившегося
щенка, опустив плечи и голову, послушно брел в обратную сторону перед грозной
женщиной, роняющей редкие слезы. Почти искусственные, ставшие обычным
инструментом семейного театра. Бутафория... Знакомо. Каждое слово женщины он
знал наизусть, как будто это его жена. Страшно. Горький невыплаканный ком,
застрявший в груди, ударил сердце. Больно. Горько. Страшно... Да и ноги мерзнут.
Так сидеть без дела и воспаление подхватить можно. А потом мороки не оберешься.
Он поежился и начал сомневаться. Конец? А где потом начало? Ведь 30 лет назад
начало уже было. И что же, повторять все еще раз? Зачем, если результат известен?
В результате уверены все его близкие. Но зачем они же просили и требовали от него
начать все с начала? А в чем же тогда конец? Конец. И тишина? Страшно. Он, как
ни крути самый обыкновенный человечек. Ведь все начиналось красиво и радостно.
И моста этого даже в мыслях не было. Счастье. Все как у всех. Его всегда
устраивали все планы улучшения жизни без его вмешательства. Правда, это не
всегда получалось. Жене почти всегда хотелось жить лучше. Казаться перед
знакомыми удачливей, чем они. Впрочем, быть первым это вполне нормальное
желание. Но быть, а не только казаться первым. Да он не был идеальным мужем. Он
редко что-либо делал по дому, он не стирал свои носки... Он любил всех. И родных
и друзей. Он прощал все, кроме предательства. Он был центром своей жизни. Он
гордился этим. Да он любил всех. Любил ради себя. Ради любви и верности к себе.
Он простой эгоист. Где-то очень глубоко в душе он всегда знал и видел истинную
причину своей незаменимости, но всегда обязательно находилась тысяча особых
обстоятельств и оправданий. В итоге продолжение следовало все дальше и дальше.
По жизни.
Падал снег и уровень решительности. Он поднялся, постоял и перешел на другую
сторону моста. Там спокойнее. Склонившись, он пытался понять, чего же сейчас не
хватает? И чего не хватало раньше? Не выстраданная, запрятанная боль металась
между сердцем и душой как маятник. Было все. Может, он просто что-то потерял? А
может, просто не заметил или не искал? Как ни крути, было очень больно. Да
больно, но очень страшно.
Где-то слева зазвенело. Он достал из кармана сотовый телефон, посмотрел на него –
червя общения и понимания и ...
--Алло! Нет... Да ничего такого... Я ничего... Я абсолютно один... Ну
подожди...
Оперевшись локтями на перила, он приложил телефон ко лбу и закрыл глаза. “Я
абсолютно один” — пульсировала горечь оправдания. Да он всегда оправдывался. В
принципе сам перед собой. Но ведь старался он искренне! Старался успеть все для
всех одновременно. А ему говорили, что он замечательный и очень отзывчивый.
Говорили те, кому он в чем-либо был нужен. А самый дорогой человек говорил, что
он дурак и простофиля. И начиналось мучение: он путался в “ярлыках”. Выбор был
тяжеленный и чаще всего он просто глотал обзывания и радостно верил
дифирамбам. Это проще, да и что кривить душой, приятней... Чужие песни за
долгие годы взрастили в нем крепкую жалость к своим “погубленным талантам”. Да
жалко, но все больше и больше его тянуло слушать эти песни и как говорили в
давние времена искать “убежища”. За неимением выбора, “убежище” искалось в
горячительных жидкостях.
-- Алло, алло! Да нет же... А куда я... Но ведь... Да подожди...
Он набирал ее номер снова и снова. Тишина. М-да, наверно пора домой. А как же
его решение? Так же как всегда. Он вздохнул, положил телефон в карман и как
можно медленнее пошел в сторону дома. Она ждет его как умеет. Мост казался
очень маленьким. Идти к дому совсем недолго. А как хочется, несмотря на холод
идти долго-долго. Лучше в никуда.
Внезапно он споткнулся. Когда он глянул под ноги, сердце его и веки скорчило от
жалости и страха. На асфальте лежала мертвая собака. Скорей всего ее просто сбила
машина, а потом какой-то прилежный водитель, чтобы освободить дорогу другим
автомобилям, бросил трупик на тротуар. Бедный, глупый Бобик. Наверно душа
собачки витала где-то рядом, потому что он неожиданно почувствовал прилив
решимости и даже праведного гнева. Сразу захотелось встать (не важно, что на
четыре точки опоры), зарычать и возглавить собачью революцию. Нас давить?! Мы
отстоим свои права! Долой будку и конуру! Мы – друзья человечества!! Да
здравствуют мини домики с подогревом! Мы, псы, умеем огрызаться... Мы псы!
Псы... псы... И мы – псы...
Он сглотнул брезгливость и, перешагнув застывшее тельце, поплелся дальше.
Да он трус. Самый обыкновенный. Она была сильней. От нее пахло властью и
жестокостью. Он любил ее и боялся. Что больше? Он мечтал о ее ласке и как собака
Павлова готов был за это сделать все что угодно. Он носил ей цветы, жалел ее...
Может это любовь? Он боялся идти домой. Его пугало, что их вкусы нигде и
никогда не пересекались. А ему так хотелось чего-нибудь общего, связующего. Она
хорошая, но... Может это страх? Нет. Просто любовь плюс паника одиночества...
Жуткий коктейль...
Мост кончился. Кислота несовершенного действа разъедала сознание. В нем росли
оправдания и оранжерея долга. А город ласкал его песнями и трактирными
ароматами. Количество прохожих резко увеличилось: влюбленные пары,
балагурящие кампании... Ему было холодно и обидно за этих счастливых. Ну, как
они не понимают, что все мы, рано или поздно, окажемся на месте той собаки.
Выродки... Счастливые идиоты...
Он отмахивался от объятий города, чеканя шаг и сбавляя скорость. Конечный
результат всегда пугал его. Прийти в замкнутое пространство, раздеться, сесть есть.
(Конечно, если есть что есть). И что? Это цель? Да, он любил самою дорогу. Весь
интерес – в пути!.. Направо дверь в бар. Прямо дорога к дому. Ку-ку, вот где
настоящие перекрестки судьбы. Он свернул, взял вина и сел за столик. Сигарета
между пальцев напомнила ему о доме, вино – о свободе. Опять выбор. Ну, зачем
тому, кто сверху все время нужно приносить жертву: или мир или друзья, или
одиночество или страх, или любовь или...Он так ненавидел принимать решения.
Дом или свобода? Почему нельзя сделать одно в другом? Зачем нужны вечные
отречения ради... В сигаретном тумане, качающимся между стен бара, он видел
мост. Из вина и дыма, глубоко в его сознании заплеталась тугая коса детских
комплексов, форс мажорных обстоятельств и дикого желания в один прекрасный
момент все исправить... Мост будет сниться ему по ночам.
Ноги напоминали снег. В условной теплоте бара они как будто растаяли, и ходить на
них не представлялось возможным. Скоро его попросят покинуть бар или заказать
еще что-нибудь. Нужно будет собрать весь суррогат силы и уйти. Домой? Хм.
Наверно так начинается раздвоение личности. Одна часть, закусив страх, рвется
домой...Другая, зажав в кулак любовь и жалость, пытается убежать к мосту. К
незавершенному “шедевру”... Жалость? Он – жалостливый? Он – жало! Он всегда
об этом знал. Ну и что? Она злилась на его абсолютную неконтролируемость при
наличии всех способов устрашения и подавления. Он делал все, как она просила,
почти никогда не отказывал, но итог всегда устраивал его и доводил до бешенства
ее. Получалось, что все шло, так как хотел он? А как же она?.. Может быть, стоило
остановиться и посмотреть на нее повнимательнее? В итоге опять самооправдание и
себяжаление. Хоть так смотри на жизнь, хоть эдак, мы все ровно в ней ходим по
кругу.
Причиняя боль друг другу,
Ходим мы с тобой по кругу.
Этот круг совсем не длинный —
Смотрим мы друг другу в спины.
И ни встать, и ни свернуть –
Замкнут круг, и, замкнут путь...
Как ослы за морковкой. Глупо. Безнадежно... А ее все ровно жалко. Он резко встал
из-за столика и стремительно вышел из бара. Домой! Снег падал большими,
пушистыми хлопьями, а мороз, набрав силу, задиристо щипал за щеки. Он поднял
воротник, встряхнулся, засунул руки в карманы и, наклонив голову, пошел к ней.
Выбор сделан.
2.Она
Она сидела на диване и смотрела телевизор. Ей было все равно, что там идет,
просто телевизор был ее обществом. Что? Кто сказал, что она одна? Кто посмел?
Совсем и не одна: в этой, в принципе небольшой, но какой-то нескончаемой
квартире еще живет эхо. Она не одна! Жаль только эхо очень жестоко. Ведь,
несмотря на болтовню телевизора, ей часто казалось, будто она слышит, как бегают
тараканы у соседей за стеной. Ей было страшно. Иногда. Нет, никогда. Зачем кому-
то знать ее слабости. Нельзя. Пусть все знают, что жить в одиночестве ей намного
комфортней. Общество? Вот еще!
--Ба-бах!! — она вздрогнула так, словно ее ударило током, чертыхнулась и
поспешила на кухню. Да, так и есть: стакан упал на вилку. Черт, а грохот...
Телевизор надоел. Она выключила его и пошла в другую комнату. Из зеркала,
висевшего на стене, на нее мельком глянула стареющая, одиноко-одичавшая
королева без королевства, трона и слуг. Несгибаемая внешне, сильная на вид... Ей
захотелось дать зеркалу пощечину, но... Да она всегда знала, но не желала знать
свои слабости. Она сжимала зубы и не давала чувствам выход.
Кнопочка, кнопочка, кнопочка. Цифры можно не проверять, ее руки наизусть
помнили все нужные ей телефоны. Их совсем не много.
--Где тебя носит? Пьешь. Почему ты еще не дома? Позвонить не мог? Иди к своим
дружкам.
Стало немного легче... Он перевернул все ее правила, всю жизнь. Он стал ее
мужем. Она сейчас уже не вспомнит, любила его или нет. Впрочем, какая разница.
Столько лет вместе... А она до сих пор продолжала бороться с глупыми,
ненужными чувствами и с ним. С каждым годом азарт этой схватки поглощал ее все
больше и больше. Иногда, в периоды временного затишья, ей казалось, что целью
жизни стала не победа, а именно борьба. Борьба двух сторон одной медали. Орел
или решка? Волчок... А что победа? Возвращение к реальности... Он знал,
чувствовал ее слабости. Он любил ее и жалел. А она не выносила жалости. Ярость.
Может быть, она в чем-то не права? Почему? Она делала все, что предписывал ей
социальный уровень жены... Она легла на диван и старалась отключиться. Не
уснуть. Хотелось закрыть глаза, а когда в замке зашуршит ключ, просто открыть.
Потерять кусочек ненужного времени. Никак не получалось. Все из-за часов. Их
стук, заполнивший весь дом, сливался с пульсом и впивался в мозг. Надо купить
электронные часы, они не тикают. Черт и пяти минут не прошло...Она сжимала веки
и ласково, и с силой, но они упрямо открывались. Потолок. Стены. Еще попытка:
стены и потолок... Под окнами то хохотали, то бранились, то скрипели тормозами,
то хлопали дверцами. Казалось, что центр города расположен именно под ее окнами.
Никакой личной жизни! Хотелось грязно выругаться, но зачем... Это все ровно
ничего не изменит, это чувства. Да и те под окном ничего не поймут. Глупые,
считающие себя счастливыми, или обделенными люди. Они привыкли месить
чувства, травмируя нервную систему, сердце и язык. Дураки, изображающие
умных... Она еще раз взглянула на стены, и отметив про себя, где нужно будет
подклеить обои, пошла на кухню, поставила чайник и села ждать. Шум горящей
конфорки навевал романтические воспоминания и несбывшиеся мечты. Она все
делала правильно с самого детства. Значит она хорошая? Но в созданной ею семье
чего-то не хватало. Чего? Ведь по рецепту жизни все верно?! Она работала. Она вела
его, а он, глядя на нее, расцветал как глупый одуванчик. И почти всегда не вовремя.
И она еще раз убеждалась в глупости чувств. Они нелогичны и вредны для системы
счастья. Но самое непонятное и обидное, что без него в ее душе пустело... Надо
включить телевизор. Мир, который рядом, кажется глупым, чужим и скучным, а где-
то там... И все-таки чего-то упорно не хватало. Может все дело в месте? В ауре
среды обитания?.. Чай и привычный бутерброд наполнили организм теплом,
приглушив стук сердца. Вроде стало легче и спокойнее.
-- Ну что, продолжаешь?.. Балагуришь?.. Домой можешь не приходить...
Телефон звонил, звонил, звонил... Выдох. Она расправила плечи, подняла голову,
глубоко вдохнула и незримо улыбнулась. Аз есмь я!
3.Подарок
Он уже торопился. Чувство вины разъедало все оправдания. Он пытался стереть
мост из памяти. Какая, к черту свобода? Что делать? Денег осталось немного: торт?
Нет. Вино? Не пройдет. Думай голова, шапку куплю! Цветы! Да, тут недалеко
должен быть ларек. Розу!
--Да, да вот эту. Скажите, это самая длинная? Отлично. Сколько я должен?
Он нервно дал деньги и, не глядя, сунув сдачу в карман, пошел к дому в радостном
страхе. Уже недалеко. Это будет славный подарок.
Интересно, что он себе думает? Терпение у нее не ангельское, а время идет! Пусть
только появится!!! “Аппендицит” из “организма жизни” надо удалять. Она давно его
лечит. Чтож, сегодня врач готов к операции. Она глянула на время. Пора. Подарок
будет на славу.
Дверь. Немолодой мужчина с огромной алой розой копошился перед дверью, как
мальчишка на первом свидании. Дзинь – дзинь! Женщина внутри вздрогнула и,
придав лицу, каменное выражение пошла открывать.
--Здравствуй! Извини, что опоздал. — он прислонился головой к косяку и протянул
цветок. — Это тебе! Можно я войду, а то говорят через порог дурная примета.
-- Опять гигантская роза. Держи. – она протянула ему мешок и взяла розу. — Там
одежда на первое время. А цветов больше не покупай.
--А как же праздник?
-- У тебя друзей много...
-- Прости! Ну, давай не будем... -- и тут он закрыл глаза и начал как-то странно
оседать вниз.
-- Допился... -- она медленно наклонилась к нему с испуганным взглядом. — Эй! Ты
что? Ты меня слышишь?
Опустившись на колени, она хлопала его по щекам, гладила по руке, и даже не
замечала своих слез. Он не откликался... Врачи приехали быстро.
-- Вы родственница?
-- Жена...
-- Соберите что-нибудь. Мы его срочно забираем.
-- Конечно...-- она испуганно кивала головой.
Дверь захлопнулась и только роза осталась лежать на полу в темной квартире.
Страшно...
Он открыл глаза и, за мелькающими лицами врачей, увидел ее. Господи, как она
смотрит! Он ждал этого взгляда всю свою жизнь. А почему здесь врачи? Не важно.
Как она смотрит! Она даже плачет. Какие красивые, искренние слезы. Это самая
прекрасная женщина на земле. И она смотрит только на него! Какой замечательный
подарок. Он улыбнулся и снова закрыл глаза. Хотелось помахать ей рукой.
-- Пи-и-и-и...-- отчаянно заголосил кардиологический аппарат.
Просто помахать на прощанье... Сегодня сбываются мечты. Слава Богу, и он
дождался! Это конец
ЦЕРКОВЬ
Душа
Знаешь, а я ведь тоже могу обидеться, когда ты сидишь и смотришь в свое окно.
Смотришь, как идет дождь, и не слышишь, что я пытаюсь поговорить с тобой! Ну
что в этом обыкновенном, косом дожде особенного, что ты до сих пор не услышала
меня... Ладно... Я ведь все ровно знаю, что ты без меня – никто. И еще это
пугливое сердце все время вмешивается. Да что там вмешивается! Это вообще не
затыкаемая болтушка-паникер... А ты слушаешь всех, кроме меня. Ты бегаешь за
советами к родителям, к друзьям, к страхам, к приметам, к амбициям, к логике, но
только не ко мне. Да что там... Ко мне и бежать не надо: я всегда-всегда рядом с
тобой. Но я не советую: я говорю о том, что будет... А ты не слышишь и не
слушаешь... И злишься на мою правду. Когда я говорю о твоих пороках, ты не
просто их оправдываешь – ты дерешься за каждый свой недостаток. Я не против
дождя, нет. Я сама люблю дождь. Все люблю. Особенно тебя. И ты даже не
представляешь, как мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо и светло. Я ведь все
знаю и говорю-говорю, а ты не слышишь. Ты сидишь, думаешь о своей грусти и
смотришь на небо, рождающее дождь. Шарахально смотришь на молнии-схватки и с
восторгом слушаешь завывания и крики грома. Роды успешны – идет дождь.
Обидно... И больше всего обидно, что все уже не впервой... И хоть снег, хоть
солнце – ты все ровно почти никогда меня не слышишь. А когда в твоей жизни
случается нечто светлое и хорошее ты всем с радостью говоришь:» я послушалась
советов своей Души, но это достижение плод моего труда!» И я вроде есть, но так
ничтожна...
Самое обидное, что ты любишь говорить со мной, а ответов моих просто не
слушаешь. А может, не хочешь?.. Ну вот ты опять меня зовешь. И кажется, что
минуту назад я была неимоверно далеко... Да слушаю-слушаю тебя!
Сердце
Ох-ох-ох-ох! Почему же тебе всегда слышится тук-тук-тук-тук? Я не стучу, пойми, я
просто волнуюсь... Вот вчера тебе дорогу перебежал черный кот, а ты хоп – и в
шоковый тормоз. Я и испугалось: и давай охать и ахать в два, нет в четыре раза
быстрее. А как еще могло я помочь тебе очнуться и пойти дальше? Ну а ты?.. Ладно
я почти не обиделось, что ты пошла по той дороге, которую перебежал кот... Ну
почему ты меня не слушаешь. О! Пардон! Меня не слушать, а слушаться нужно! А
ты только хватаешься за меня иногда и ворчишь о том, что только со мной проблем
тебе не хватает... Да ладно, я не сержусь. И Душа эта еще все время лезет со своими
пророчествами, писанными ветками по воде... И всегда, ну почти всегда не
вовремя... Я тебе сколько раз повторяло, что мои советы лучше и точнее. Вот если
бы прислушалась и не пошла по дороге, которую перебежал чёрный кот, а всего
лишь свернула на параллельную, то сегодня не сидела бы перед окном и не
мучилась «пережёвыванием» вчерашней ссоры под монотонную дробь дождя. И не
вздрагивала б от небесных гримас и грома... Нет ты вчера с улыбочкой вспомнила о
Разуме... И что? А сегодня ты одна и еще пытаешься сделать меня виноватым в
ссоре: «сердце мне не подсказало, оно меня, наверное, не туда направило...» Я не
просто подсказывало! Я ох-охало и ах-ахало в бешеном ритме. Я так перепугалось,
что даже не заметило, кто тебя отвлек? Да что там думать: наверняка опять Душа
постаралась. И зачем она в такие минуты лезет к тебе со своими надеждами. А ты
еще с ней поговорить любишь... Со мною так часто не разговариваешь. Иногда мне
кажется, что к ней ты относишься как к любимой подруге, а ко мне как к прислуге...
Ладно. Чёрт с ним. Мне главное, чтобы у тебя было все хорошо. Только слушайся...
Ох-ох-ох-ох-ох! Ну и гром сегодня.
Я
Как мне надоел бардак в моей жизни... Смотрю в окно и не знаю, где взять
такой дождь, чтобы чистыми каплями вымыло из судьбы всю грязь сплетен и
пересудов за моей спиной. И чтобы взрывы грома разбили в пух и прах огромные
комья неудач и насмешек. Насмешек друзей и родных, потому что недруги в
основном говорят комплименты или обыденно льстят. А молния убила бы все мои
страхи и сомнения... Интересно знает ли человеческая Душа и Сердце, что
чувствует их хозяин? Хотя можно долго спорить кто и чей хозяин... А Разум я
ненавижу или презираю. Знаю, что он нужен только в быту и в математике.
Как мне страшно! А чего боюсь – даже не знаю... Точнее – не могу сформулировать.
Невзгод и болезней я не боюсь. Это конечно очень неприятные и неудобные
явления, но их можно пережить, перебороть. В конце концов, несмотря на всю
колкость любой проблемы, к ней можно просто привыкнуть и постепенно
выработать противоядие... Смерти я тоже не боюсь: она рано или поздно, но все
ровно случится. За родных и друзей не боюсь. Я за них волнуюсь и опасаюсь.
Одиночества тоже не боюсь... Но почему же мне так страшно, что хочется просто
раствориться в дождевых каплях? Гром будет мне похоронной канонадой, а молния
– красивым, посмертным салютом... Окно меня немного утешает. Все думают, что я
просто грущу, сидя у окна. Нет! Иногда я его даже люблю. А все потому что я
боюсь! И с каждым днем леденящие объятия этого невидимого страха все сильнее и
сильнее. Сердце мое стучит, как и вчера: то быстрее, то медленнее. И нашептывает
разные смешные опасалки. И не замечает перемен. Перемен во мне. И вся душевная
зыбь по тихой глади дней моих тоже проходит мимо. Мимо моего страха. А говорят
еще, что Душа помогает..! Что-то я никак не дождусь помощи ни от Души, ни от
Сердца. Или хотя бы совета... Ведь Разум давно уже меня игнорирует. Ха!
Подумаешь не сошлись во мнениях... Просто уметь считать и умножать – это не
значит быть разумным? Вот и разошлись мы с моим Разумом после нашей беседы
по разным окопам... Кстати, быть смешной или казаться глупой я тоже совершенно
не боюсь.
А что если этот пугающий страх просто временный?! Ведь внутри меня нечто
огромное, долгое... Какой прекрасный вид из окна... И кофе в этом кафе я очень
люблю. А напротив – церковь...Нежная и звенящая...
-- Счет пожалуйста...
Опять начинаю мерзнуть. И это несмотря на то, что кроме всех своих родных, тебя я
очень люблю... Слышала, что любовь согревает. Может быть другая любовь? Я
зябну. Страшно. За окном дождь. Но как звенят колокола! К черту дождь. Церковь
через дорогу. Спасибо Душа за подсказку! Сердце не дергай!
Надеюсь согреюсь...
В церкви
Синдром чужой тарелки
-- Как ты мог? Ой... – Я сидела напротив и старалась как можно реже смотреть в
твои глаза. Что скрывать, что я очень их люблю, но любая критика должна быть! Я
снова выпустила все имеющиеся у меня «колючки непробиваемости» и отвела свой
взор от твоих глаз. Интересно задумывался ли ты о том, как мне тяжело дается
каждое мое слово?
-- Я ведь тебе полностью доверяла. Можно сказать, всем сердцем на тебя
положилась, а ты... Как ты мог? Тебе самому не стыдно? Не трогай меня... Что?
Что? Да вижу, что ты чувствуешь себя виноватым... Вижу. Отстань! – Я резко
дернула плечом и повернулась к телевизору. Вот он всеми любимый эффект страуса:
я сидела и очень тщательно всматривалась в передачу, которая шла без звука. Еще
немного и я сама бы поверила в то, что мне это интересно. Чай с молоком, который я
принесла себе, был еще теплым. Ты сидел рядом и смотрел на меня. Хотелось
просто показать тебе язык или покрутить пальцем у виска. Но официальная правда
была на моей стороне, и я должна вести себя подобающе... Я съела один маленький
кусок колбасы с тарелки, и сделав пару глотков, обняла ладонями чашку... Да, да...
Знаю мы с тобой часто сидим так: ты на диване, я на кресле с чашкой чая. И молчим.
Ха! Учитесь у нас! Молчание на двоих это уже маленький эксклюзив нашей семьи...
Кажется я уже научилась читать твои мысли и желания по твоим глазам. И уже
привыкла, что в эти моменты из тебя даже кашля не выдавить... Поэтому и стараюсь
не смотреть на тебя.
-- Ну мы же уже договаривались, что ты так не сделаешь? Что тебе помешало? Ну
почему ты сорвался? Не дергай... – Я опять отвернулась к телевизору. В такие
минуты он меня спасал. Что говорить, я ведь просто очень люблю тебя и если
посмотрю в твои, растроганные своей промашкой, искренние глаза, то сразу забуду
весь твой проступок и всё прощу. Если честно я давным - давно все уже простила.
Просто соблюдаю правила наказания. И еле-еле выдерживаю весь этот груз
обязанности высказать тебе укоры в лицо. Иногда, поглядывая в твои глаза, вижу,
как они до краев наполнились слезами. И почти чувствую, как покатятся маленькие
слезинки в этот жестокий Мир. Но также знаю, что ты всегда четко контролируешь
эти капельки, не позволяя им проникнуть дальше ресниц...
-- Ты ведь понимаешь, что я просто – напросто, волнуюсь за тебя? А если не дай
Бог, станет плохо? Ты понимаешь, что ты наделал? Что смотришь? Знаю, что ты
прекрасно понимаешь какой ты дурак... Что сложно было всего лишь попросить? Я
что часто тебе отказываю? А? – Я махнула рукой и стала допивать уже остывший
чай. Невкусно... Но идти на кухню делать новую кружку чая, ожидая пока закипит
чайник – лень... Так я и сидела, держа в руках холодную кружку с остатками былого
чая и мечтала о новом и теплом. Что ни говори, но два любящих друг друга дурака –
это мощная сила... Ни ты, ни я почти не заметили, как половина дня уже прошла.
Ты аккуратно трогал меня за плечо. М-да... Долго я так не выдержу. Несколько
секунд размышлений и я выбрала, таки вариант похода на кухню. Как ни крути я
очень люблю чай... Через пару минут ты стоял в дверях и молча наблюдал, как я
воркую у чайника. Старался заглянуть мне в глаза. Как бы украдкой... Но я-то
знаю! Давно уже изучила эту твою маленькую хитрость на ускорение процесса
поругания... Жаль, что у тебя иногда эта хитрость проходит на ура... Но сегодня
мой день! Тарелку с тремя кусочками колбасы отдала красивому холодильнику. И
когда нарезала яблоко к чаю, я уже почти ненавидела себя, поглядывая на тебя в
дверях... Вот на столе все как я и хотела. Да и ты уже на диване.
-- Ты ведь тоже любишь меня? – Даже, не смотря, на то, что ты почти не говоришь
об этом, я безоговорочно верю в твою любовь. И мне уже поперек горла стоит
собственная суровость... Я с улыбкой повернулась к тебе—любимому псу,
укравшему утром у меня из тарелки пару кусков колбасы. И, погладив тебя по
морде, угостила кусочком яблока. Ты радостно хрустел фруктом – прощен! Глоток.
Еще глоток. Яблоко. Как мало нужно, что бы в нашем сердце растаяла баррикада
льда... И эта ситуация, к сожалению, не редкость в нашей семье. Но это не мешает
тебе и мне любить друг друга. Хоть по-разному, но искренне и без прикрас... Ты
положил мне передние лапы на плечо и, тыкнувшись носом в щеку, снова заглянул в
глаза... Вот такой он, этот злосчастный синдром чужой тарелки!
Комментариев нет:
Отправить комментарий