Тоска по Хозяину

Сауле Досжан

Я вместе со своим близнецом лежал, прижавшись к теплому брюху матери. Какой приятный у неё запах, какое пушистое брюхо, а соски такие мягкие. До сих пор чувствую вкус и сладость материнского молока... Весь в неге, блаже-е-е-нно спал я. Вдруг чья-то сильная рука, схватив за загривок, оторвала меня от теплого места. Я задрожал всем телом и впервые с рождения открыл свои глаза. На меня, вытаращившись, смотрели два больших глаза. Я услышал мужской голос:

- Да, мальчик. Отдай мне его. Отдай хоть за пятьсот долларов!», - поторговался и, бросив меня обратно к брюху матери, достал из кармана хрустящие зеленые бумажки. - Забирать приеду через две недели, а пока пусть окрепнет.

На следующий день мы с моим близнецом, наевшись досыта, начали кувыркаться и бегать по дому. Наш род называется «Чау-Чау». Мы внешне медведеподобные, с густой шерстью, крупноголовые животные, которых во времена китайских императоров, любящих чистоту и порядок, держали во дворцах. Наверное, эта аристократичность пришла ко мне с кровью, я тоже с рождения был чистолюбивым, не ходил в туалет внутри дома, где ни попадя.

В обещанное время высокий крупный мужчина с большой головой и широким лбом пришел меня забирать. Как и тогда - схватил за загривок и опустил в картонную коробку. Я не знал, что вижу своих мать и близнеца в последний раз...

Меня принесли в большой дом, который не был похож на тот, где мы обитали с матерью. Это был большой дворец с большим двором. Навстречу выбежала маленькая девочка.

- Отец, вы принесли моего щенка, ура! – сказала она и, обняв, поцеловала мужчину.

- Ми-и-лая, возьми! Собака – друг человека. Ребенку, который любит собак, предначертано благо, – с этими словами он вытащил меня, взяв за загривок, и поставил на пол.

Не успел я оглядеться по сторонам, как девочка схватила меня и прижала к себе. Я заскулил. Хотя она и была теплой, но разве это сравнится с теплотой моей матери! Так хотелось уткнуться в пушистое брюхо, вдохнуть мамин запах, почувствовать во рту родные соски...

- Папа, щенок плачет, - сказала девочка и, все еще обнимая, стала угощать молоком из миски.

- Твой щенок еще маленький, малыш. Его надо поить через соску, - сказала жена хозяина и дала дочке бутылочку с молоком. Ребенок стал поить меня молоком через соску. Соска хоть и была похожа на мамину сиську, но была твердой, молоко было невкусным, не то что мамино. Я выпил лишь половину и снова заскулил. Где мой братик, где моя мама?..

Когда мою кличку горячо обсуждали на семейном совете, женщина и дети предлагали свои варианты, но главный мужчина внимательно выслушал всех и произнес:

- Собакам, которые были до него, клички давали вы, а этого назову я сам. Он будет Эрнестом.

У представителей породы «Чау-чау» в генах записано признавать только одного человека, принадлежать только одному хозяину. Я принял и признал этого доброго и сдержанного мужчину с большой головой и умными глазами. Он стал моим Хозяином.

Хозяин был очень добрым человеком. «Собака – одно из семи богатств», - говорил он и поднимал меня. Я узнавал его по звуку подъезжающей машины. Бежал к воротам. Он входил во двор, склонив в раздумьях свою большую голову набок. Ласкаясь, я обвивал его ноги. Присущий только ему человеческий запах я чуял с того момента, как он выходил из машины, и никогда не ошибался. В одной руке он держал большую кожаную сумку. Увидев меня, ставил сумку на лавку во дворе, двумя руками чесал мне за ушами.

Даже если он приезжал с кем-нибудь, всегда уделял мне внимание, когда я подбегал к нему. Я не лаял на гостей, которые приходили вместе с Хозяином, ибо он приводил домой только тех людей, кого считает нужным. Если я буду на них лаять, стыдно будет моему Хозяину. Но, если кто-то подходил к воротам, когда хозяина нет дома, то пугался моего громкого лая «ау-ау». Когда я чувствовал их страх, то высовывал свою сердитую морду, и незнакомцы сразу убегали.

Не было для меня большего счастья, чем внимание Хозяина, его большие умные глаза, его почесывания за ухом. Ласкаясь к нему, я провожал его до двери. Он заходит домой, а я остаюсь ждать его у порога. Лежу так до тех пор, пока он не выйдет. Всю ночь не сплю, бегаю вокруг дома, а днем иду на террасу и сплю в тенечке...

Еду Хозяин старался мне давать сам. Открывал дверь, выносил любимый мною зеленый поднос. Затем ставил его около лавки. Я подбегал и не отрывался от подноса. Он же поудобнее устраивается на лавке. Он был немногословным человеком, все время о чем-то размышлял. Пока я с наслаждением ел, он, устремив взгляд вдаль, погружался в мысли.

Особенно ему нравилось поливать деревья. Он поливал из длинного резинового шланга, и иногда, играя со мной, направлял шланг на меня. Я убегал, но потом опять возвращался, покусывая и таская резиновый шланг, весь мокрый от брызг.

Подрастая я стал замечать, что не все посетители приходят с чистыми намерениями. Не зря люди говорят: «плохих людей даже собака отличит». Особенно недружеблюбно я был настроен к горбоносому смуглому человеку. От него исходил нехороший запах зависти. Сам этот выскочка сильно побаивался и избегал меня, просил Хозяина: «Убери это животное!». Только зайдя в калитку, он, проявляя чрезмерное любопытство, озирался по сторонам, пока не заходил с Хозяином в дом. А когда выходил, то просто сгорал в огне злости и зависти, беспокойно таращился по сторонам, даже меня, лежащего перед домом, готов был убить. Но мой чистосердечный Хозяин этого не чувствовал. Провожал его до машины, прощался, а мне казалось, если бы меня не было рядом, тот готов был толкнуть Хозяина под машину.

Однажды горбоносый смуглый подошел к воротам без Хозяина. Когда он увидел мою высунувшуюся морду, то убежал обратно в машину. Услышав звонок, из дома вышел ребенок, открыл ворота, а на меня прикрикнул:

- Эрнест, иди прочь, люди пришли! Я отошел назад. Горбоносый пугливо зашел домой. Когда он увидел перед дверью абсолютно новую машину дочери Хозяина, его глаза покраснели, его дурной запах еще больше усилился. Мне хотелось вцепиться в него. Лежа на ступенях, я ждал. Скоро он вышел. Увидев меня, он пнул меня в бок со словами:

- Эй, животное, уйди с дороги!

Я и сам искал повода вцепиться в него. Хоть пинок был и не сильным, я с громким рычанием вонзил зубы в его голень.

- Ой, дядя, зачем вы его пнули. Он никого не трогает, но если нападет, то не жалеет, - сказал ребенок, бросившись ко мне.

- Эта собака такая же тварь, как и её хозяин! Чтоб тебя.., - схватился гость за ногу. На шум из дома выскочила жена Хозяина:

- Эрнестушка, что с тобой, ты ведь так не делал? - заголосила она и потащила меня в вольер за домом.

- Если он меня чем-нибудь заразит, никого не пожалею, - угрожал вслед горбоносый, тряся кулаком.

Несколько дней приходила женщина в белом халате, наблюдала за мной и записывала что-то на бумаге. Наконец, выдала вердикт:

- Поведение хорошее. Бешенства нет.

Я уже говорил, что мой Хозяин очень добрый человек.

Он не только людей, но и животных сильно жалеет. Нашу дружбу только мы вдвоем чувствуем. Я всегда свободно гулял по двору, даже без ошейника.

В нашем городке у кого-то была моська. Эту беднягу через день бил хозяин и она прибегала на нашу улицу. Всегда голодная, ссутулившись, она ходила поблизости. Однажды моська, еле волочась, появилась перед воротами со сломанной тазовой костью. Она лежала согнувшись и страдала. Дочка Хозяина от жалости вынесла ей еду в моей миске. Когда пришел Хоязин с работы, увидел беднягу и пожалел:

- Какой жестокий у тебя хозяин. Как можно было так избить собаку, сломав ей кость. Ведь за увечье собаки придется отвечать, - сильно огорчался он. Он собрался идти на противоположную улицу, где жил сосед, и наказать его за жестокость. Жена еле упросила его не делать этого, кое-как успокоила. После этого я еще больше зауважал своего Хозяина.

В одну теплую осеннюю ночь возле нашего дома возникла суматоха. Дети завели меня в вольер. Через решетку я видел снующих у двери людей. Некоторые обнимались, со слезами причитая «Ой, родной мой». Донесся пронзительный крик жены моего Хозяина. Любимая дочка выбежала на улицу с криком, взрослые ее схватили, начали целовать, утешать. Старший сын тоже пришел, обнимал сестренок и плакал. Ходили все знакомые мне дети и родственники, только не было Хозяина...

Еще с вечера я не мог найти себе места, предчувствуя что-то плохое. И аппетита не было. Ныла душа и шерсть вставала дыбом. От слабости трясся и ложился, высунув наружу синий язык. Как будто не хватало воздуха...

На следующий день двое парней привезли моего Хозяина, завернутого во что-то, и вынесли его из машины. Я почувствовал его запах... и завыл ужасным голосом. Не только люди, но я и сам напугался своего воя. От моего воя встревожились женщины, которые ходили на кухне, и мужчины перед дверью. Один из мужчин подошел и набросился на меня со словами: «Замолчи!». Я отбежал, спрятавшись в глубине вольера. Из дома вышла любимая дочь Хозяина и, обняв меня, произнесла: «Эрнест, папы теперь нет!». Не только она, но и я остался сиротой... Из моих глаз потекли горячие слезы, скуля, я прижался к ней...

Из-за страданий я слег, не мог есть, не мог подняться. Дочь Хозяина, несмотря на то, что ей самой было очень тяжело, пожалела меня и вызвала ветеринара. Врач несколько дней приходил, ставил мне уколы. Я не убегал от болючих уколов, как раньше. Боль от вонзившейся иглы не сильнее, чем боль души от скорби...

С тех пор как не стало хозяина, перед домом перестали появляться машины, во дворе не стало приходящих и уходящих гостей. Все ходили хмурые, никто не гладил меня по спине, не чесал за ухом. Смыслом жизни для этого дома, его жителей, и даже моей, оказывается, был – ХОЗЯИН. Без него для меня опустел весь мир. Хоть я и начал есть, но грусть не покидала осиротевшую душу. Казалось, что сейчас откроются ворота и зайдет Хозяин, положит сумку и почешет меня за ухом. Но в ворота входили и выходили посторонние мужчины...

Чтобы я не мерз в холодные октябрьские ночи меня завели в прихожую, где снимали обувь. Здесь я почувствовал запах, напоминающий Хозяина! Оказывается, наверху, на крючке, висел зимний полушубок, в котором Хозяин выходил во двор. Он пропитался этим чудным запахом. Я заскулил, слезы потекли из глаз, завыл. На мой голос из комнат вышла жена Хозяина. Я застыл, уставившись на полушубок. Жена поняла, что я узнал полушубок Хозяина, сняла его с крючка, обхватила его, прижалась, присев рядом со мной, и зарыдала...

Однажды дочь Хозяина надела на меня ошейник. Непривыкший к такому ужасу, я покорился после некоторого сопротивления. Хотя кожанный ошейник и не сдавливал шею через мою густую шерсть, все равно казалось, что он душит меня. На следующий день Любимая дочь привязала длинную веревку к ошейнику и повела меня с собой.

Мы шли долго. На своих коротких лапах я еле успевал за девушкой. Наконец мы дошли до кладбища, где за железной оградой, стояли большие и маленькие камни с фотографиями. Дочь привязала меня к ограде и подошла к стоячему камню. Она погладила фотографию и заплакала в голос со словами «Отец! Папочка!». Я посмотрел на фотографию и узнал – это мой ХОЗЯИН! Сердце защемило, стало тоскливо, и я заскулил. Дочь спросила:

- Эрнест, ты узнал нашего папочку? - и почесала мне за ухом.

А сама плачет и плачет. Я понял, что он лежит здесь. Вот куда ушел мой Хозяин! Когда любимая дочь вела меня обратно, я запомнил дорогу.

Днем я ходил во дворе, а ночью ложился на коврик при входе. На мягком коврике клонит ко сну, и как только засыпал, видел Хозяина. Как он сидел на лавочке во дворе, а я лежал у его ног. Он до-о-о-лго смотрел вдаль, задумавшись. Иногда разговаривал по телефону...

Как я скучаю по тем дням!

Дети, когда был жив их отец, строили во дворе снежный городок или заливали каток. Хозяин вместе с ними играл в снежки. Его любимица - дочь висела на шее отца наравне с внуками, валила с ног крупного человека. Я тоже не отставал от них, хватался и тянул за полы чапана.

Как я скучаю по тем дням!

Через некоторое время и любимица-дочь, и ее мать перестали показываться. Еду мне давали родственники. Как будто мне было мало потери Хозяина, теперь и остальные куда-то уехали. По ним я тоже скучал...

Неужели Хозяин и его близкие больше никогда не придут?! Что случилось? Может, мне пойти его искать?! Я знаю дорогу, но мешают железные ворота. И приходящие, и уходящие не забывали их закрывать. Говорили, чтобы собака не убежала.

Но однажды, когда родственники Хозяина чистили снег и, оставив ворота открытыми, зашли в дом погреться, я выбежал и помчался без оглядки туда, где лежал мой Хозяин. Не сворачивая с верного пути, я нашел это место. На кладбище было тихо, ни одной живой души. Я протиснулся через ограду и лег на белый бугорок. День был морозный, но я ничего не чувствовал. С камня на меня смотрел Хозяин. У него были такие же задумчивые глаза, как в те дни, когда он садился на лавочку! От тоскливой радости я забыл обо всём на свете, о еде, о другой жизни, о морозе. В моем сознании был только его образ, те дни когда мы были вместе. Так я и лежал... Потом захотелось спать, и я лежал... и лежал... и лежал...

Перевод с каз Гусман Торегул

Pages

воскресенье, 3 января 2021 г.