Восточный экспресс «Shark» помчался на восток и снова доставил из Самарканда в Ташкент. В этот раз не мог не посетить ташкентский музей самого азиатского из русских поэтов.
Я всегда любил и ценил Есенина, особенно «Персидские мотивы» за жемчужины метафор, за сближение Востока и Запада, за голубые и жёлтые цвета, за строки, в которых «дышит глубоко нежностью пропитанное слово». Цикл, ставший вершиной творчества поэта, был выпущен отдельной книжкой в 1925-м. Несмотря на то, что стихам исполнилось 100 лет, они также востребованы и актуальны. Конечно, что значат 100 лет для вечных сюжетов любовной лирики? Музейный экскурсовод и узбекский историк-краевед Борис Голендер подтвердил мои смутные догадки, что Есенин – самый читаемый русский поэт. Оказывается, его стихи переведены на 150 языков, и в основном это переводы «Персидских мотивов» (для справки: пушкинский «Евгений Онегин» переведён на 75 языков). И неизбежные вопросы: если поэт не был в Персии, то из какого «сора», из какой руды добыты стихи, где и когда написаны, что означают те или иные строки, – прояснились в ташкентском музее.
Между прочим, Есенин попал в Ташкент через Казахстан.
В апреле 1921-го работник Наркомата путей сообщения и приятель Есенина Колобов в персональном вагоне отправился в командировку из Москвы в Туркестан. Есенин увязался вместе с ним собирать в Оренбуржье исторические сведения для поэмы «Пугачёв», а потом в Ташкенте встретиться с другом по переписке поэтом Александром (Шурой) Ширяевцем. Вагон, цепляемый то к одному, то к другому поезду, пробыл в дороге более месяца, и Есенин под перестук «чугунных лап паровоза и храп его железных ноздрей» работал над поэмой. После Оренбурга за станцией Кандагач за окном потянулась казахская степь – жаркое солнце, синее небо, белые солончаки, редкие юрты, диковинные «киргизы» на диковинных арбах. И в последней главе появились строки:
О Азия, Азия! Голубая страна,
Обсыпанная солью, песком и известкой.
Там так медленно по небу едет луна,
Поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой.
В мае вагон, наконец, добрался до Ташкента, который тогда считался столицей Туркестана. Это потом большевики из страха перед ростом пантюркизма изъяли слово Туркестан из официального обращения и придумали «Среднюю Азию».
Есенина встретил Ширяевец. Живший в Туркестане уже 16 лет, работавший телеграфистом и объездивший весь край, он считался хорошим поэтом и к тому времени издал несколько поэтических сборников, в том числе «Край солнца и чимбета (Туркестанские мотивы)» (чимбет – это сплетённая из конского волоса вуаль мусульманских женщин). Друг Шура водил гостя из голодной Москвы по старому городу, и тот был ошеломлён нагромождёнными под навесами арбузами, дынями, виноградом, гранатами, финиками, изюмом, курагой, орехами, фисташками, халвой, лепёшками, запахами цветов и шашлыка. В старом городе удивлял изобилием «Чорсу Бозори», а в русской части – «Пьянь-базар». Чаще всего друзья-поэты посещали чайхану и ошхану на Шейхантауре, где посвежевший Есенин в новеньком сером костюме скромно сидел за низеньким столиком и с аппетитом ел дымящийся плов с бараниной, запивая кок-чаем из синей пиалы. Такие стандартные азиатские чайники и пиалы, расписанные синими узорами, казались поэту необычными синими цветами, и в его глазах сияла такая же синь ташкентского неба.
Улеглась моя былая рана
Пьяный бред не гложет сердце мне
Синими цветами Туркестана
Я лечу их нынче в чайхане.
Из Ташкента тогдашний Восточный экспресс доставил Есенина в Самарканд. Там на Абрамовском бульваре (ныне Универтситетский) находилась официальная резиденция персидского консульства, и консул Ахмедов на несколько дней приютил российского поэта и устроил ему экскурсию по городу. На древней земле Согдианы Есенин ещё глубже окунулся в магию «голубой и ласковой страны», в «воздух прозрачный и синий», в «море голосов воробьиных», в цветочные чащи роз и гвоздик. Многое из этого, а также женщины в чёрных чадурах-чадрах впоследствии стало рефреном «Персидских мотивов». Однажды поэт на Сиаб базаре, даже не спрашивая у менялы, не удержался и приоткинул краешек чадры или чимбета у прекрасной Лалы, которая ему страшно понравилась.
От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
«Ты – моя» сказать лишь могут руки,
Что срывали чёрную чадру.
Ахмедов пригласил его в Персию, и Есенин загорелся идеей поездки. Полный планов в скором времени встретиться с настоящими персиянками, с персидским поэтами и революционерами он вернулся в Москву. Однако встреча и женитьба на Айседоре Дункан и их свадебная поездка по Европе и Америке отодвинула эти планы.
Безусловно, прогулки по Ташкенту, долгие беседы с Шурой, чтение
«Туркестанских мотивов», а потом поездка в Самарканд запали в душу и в память Есенина. Об этом он неоднократно говорил друзьям и писал в письмах. Именно оттуда растут ноги знаменитого персидского цикла! Но почему очарование красотой и синью Туркестана, не вылилось у него в стихах сразу по горячим следам?
Можно предположить, что поэтические заготовки были, но туркестанскую тему уже застолбил друг Шура и, к тому же, написав новый большой цикл «Бирюзовая чайхана» и переехав в Москву, пытался его опубликовать. Есенин, считавший себя главным поэтом России, не мог позволить себе прослыть в поэтических кругах подражателем - "канарейка с голоса чужого - жалкая смешная побрякушка", а перед другом Шурой не хотел выглядеть заведомо более сильным конкурентом, надеясь, что посещение Персии расставит всё по местам. Но поэты предполагают, а чекисты располагают. Ширяевец скоропостижно умер весной 1924-го, "Чайхана" осталась неопубликованной, а осенью Серёже отказали в выездной визе в Персию. Лишь после этого зёрна, посеянные в Туркестане, начали прорастать «Персидскими мотивами». Первые два стиха цикла: о чайхане с заменой «Туркестана» на «Тегерана» и о меняле со вставкой «по-персидски» были опубликованы 10 декабря 1924-го...
В свою очередь, через много лет «Персидские мотивы», подтолкнули меня к созданию «Тюркских мотивов». Рахмет Шуре и Серёже!
Комментариев нет:
Отправить комментарий